Ярослав Скоромный. Рецензия на книгу А. Кравана (Гилея, 2013)
В английском языке есть знаменитое выражение: self-made man. В буквальном переводе – человек, который сделал себя сам. Фраза, почти идеально подходящая Артюру Кравану – подходящая, но с некоторой поправкой. Артюр Краван был человеком, который придумал себя сам. Правда и то, что миф об Артюре Краване, поэте-боксере, предшественнике дадаистов, "сюрреалисте в душе" и заправском сканадалисте, принадлежит не только Фабиану Авенариусу Ллойду, подданному британской короны и племяннику Оскара Уайльда, но в равной степени является плодом коллективного творчества – писателей, художников, галеристов, оставивших о Краване многочисленные вспоминания (некоторые из которых включены в изданную "Гилеей" книжку). Более того, миф об этом удивительном и таинственном человеке, первым додумавшимся превратить хулиганскую выходку и провокацию в произведение искусства, продолжает "писаться" и в наши дни. Не так давно американским издательством Dark Horse был выпущен комикс, посвященный его жизни – "Cravan: Mystery Man of the Twentieth Century", в основе которого лежит предположение, что Артюр Краван и писатель Б. Травен – одно и то же лицо.
В начале прошлого века Артюр Краван, обладавший безошибочным чутьем, неизменно оказывался в центре событий. Где бы он не находился – в Париже, в Нью-Йорке или в Барселоне – его имя было окружено громкими скандалами, главным материалом, с которым работал Краван-художник. Неудивительно, что дадаисты, любившие скандал ничуть не меньше, объявили Кравана своим предшественником. Краван, похоже, вообще предвосхитил многое в искусстве XX века – вплоть до акционизма. С той только разницей, что бокс интересовал и волновал Кравана в куда большей степени, чем вопросы искусства. И в этом смысле Краван даже сегодня может показаться радикалом. Существенно опередив свое время, Краван, тем не менее, всецело ему принадлежал, всякий раз оказываясь в нужном месте – там, где скандал разгорался с ураганной силой, порождая новые мифы, слухи и сплетни. Вообще о скандалах, связанных с именем Артюра Кравана, можно рассказывать долго, однако формат рецензии нам этого не позволяет, да и скандал – далеко не единственное, чем Краван интересен.
Помимо воспоминаний современников, в изданную "Гилеей" книжку вошли тексты Кравана – заносчивая автобиография, стихи, проза, статьи и письма. Несомненное и немалое поэтическое дарование Кравана признавали даже те, у кого его имя вызывало брезгливость. Краван-поэт – не менее чуток, чем Краван-скандалист. Его стихи созвучны многим авангардным течениям начала 20 века–- итальянским футуристам или таким французским поэтам, как Макс Жакоб или даже Аполлинер, с которым Краван неизменно враждовал. При этом, они глубоко оригинальны и разнообразны – от более-менее традиционных, воспевающих паровозы и лифтовые кабины до больших "автоматических", как назвали бы их сюрреалисты, текстов. Гилейская книжка позволяет проследить, как изменялась и развивалась поэзия Кравана.
Не меньший интерес представляют и его статьи – прежде всего воспоминания о дяде, Оскаре Уайльде, которого Краван никогда не видел, большой уничижительный текст, посвященный Андре Жиду и, конечно, знаменитая "Выставка Независимых" – настоящий журналистский Opus Magnum, породивший большой скандал, чего, собственно, Краван и добивался. Краван пишет о художественной выставке, но гораздо больше его занимает внешний вид художников, чем их живопись. Текст статьи буквально кишит оскорбительными эпитетами, которыми Краван щедро награждает каждого из участников. Похожий прием используется и в тексте, посвященном Андре Жиду, где критика Жида-писателя уступает место издевательствам над Жидом-человеком – таким образом, Краван словно бы доводит до полного абсурда "биографический метод" Сент-Бёва и его "Литературные портреты" (которые у Кравана превращаются в карикатуры). Едкие, саркастические, а порой откровенно грубые и глубоко субъективные статьи Кравана заставляют вспомнить и знаменитую гонзо-журналистику Хантера Томпсона.
Изданная Гилеей книжка рисует – насколько это, конечно, вообще возможно – портрет Артюра Кравана, не только художника, но и человека. Включенные в том письма Кравана к поэтессе Мине Лой разрушают многие мифы, связанные с этой поистине легендарной личностью. Равно, как и создают новые.
