Авторское послесловие к белградскому изданию "Что делать?"
Опус, который читатель держит в руках, принадлежит ушедшей эпохе – далёким уже 1990-м годам.
В то время мы, авторы этой книги, вели сражение с международной инфраструктурой современного искусства.
Сначала один из нас – Александр Бренер – атаковал мирок новейшего искусства в Москве.
Вспоминать об этом сейчас смешно, а иногда и невероятно, потому что действия атакующего порой смахивали на сумасшествие.
В московской галерее я хлестал розами по лицу известного американского куратора Дэна Камерона.
Зимним днём на Красной площади вызывал президента Ельцина на боксёрский поединок.
Удовольствия ради срывал вечера известных поэтов Евтушенко и Пригова.
Забрасывал бутылками с кетчупом белорусское посольство.
Самовольно нарисовал фломастером абстрактную картину на лице критикессы, которая мне очень не нравилась.
Переворачивал мольберты уличных художников на Арбате.
Занимался оральным сексом с юношей на публичной философской дискуссии.
Ну и так далее, и тому подобное.
Иногда это были громовые скандалы, иногда тёмные уличные хулиганства, иногда весёлые катастрофы.
Я вдохновлялся историческим опытом русских футуристов, скандалами французских дадаистов и сюрреалистов, «Обществом спектакля» Ги Дебора.
Я хотел походить на Артюра Рембо, Артюра Кравана и на Осипа Мандельштама, давшего пощёчину Алексею Толстому – сталинскому романисту.
Я был тогда художником и одновременно им не был, потому что не уважал почти никого из знакомых мне московских художников того времени.
Я пытался быть другим.
Я хотел оскорблять послушных и скучных художников-карьеристов, взорвать их среду, быть неуправляемым, и таким образом радоваться жизни и быть заодно с моими любимыми поэтами и художниками прошлого – славными мертвецами, которых я боготворил.
И ещё я хотел залезть на тучу в небе и оттуда крикнуть всей Москве: «Эй, смотрите – я живой!»
В конце концов после очередной выходки я должен был бежать из Москвы.
Я не знал, что мне делать дальше и в амстердамском Стеделик-музее нарисовал зелёный знак доллара на белой картине Малевича.
Отсидев несколько месяцев в тюрьме за это бесчинство, я оказался в Вене, где встретил Барбару Шурц.
Мы стали любовниками и начали атаковать современное искусство вместе.
Мы плевали на важных кураторов в Вене и Берлине, пачкали свои лица и стены богатых галерей собственным говном в Лондоне и Париже, дрались, танцевали, раздевались догола, изображали идиотов, читали стихи своими задницами, кричали голосами зверей, раздавали оплеухи и сами получали удары по морде.
Иногда нам приходилось бежать из городов и стран, как когда-то бежали из-за своих буйств Бенвенуто Челлини и Караваджо.
Из Брюсселя в Неаполь, оттуда в Ригу и Копенгаген, а потом в жирный Цюрих и на остров Хвар – по этим извилистым дорогам нас вела любовь, заброшенность и отчаянное беспокойство.
В годы совместных странствий мы не только устраивали партизанские вылазки и воровали в магазинах сыр рокфор, но и изучали историю и теорию политической и культурной борьбы.
Важнейшими источниками, вдохновлявшими нас, стали книги Мишеля Фуко и Жиля Делёза.
Концепт сопротивления, как он изложен у Фуко, лёг в основу данной книги. Наверняка мы что-то у Фуко не поняли, не додумали, во многом ошибались.
Ну и что?
Наша страсть была: бороться против культурной власти, против нормализованного искусства дельцов и артистических клерков, против последней идеологии капитала – культуры, превращённой в спектакль и товар.
Фуко, Дебор, Делёз, Кропоткин и Махно, Маркс, Ницше, Батай и другие нам в этой борьбе помогали.
Вот мы и сражались – как щенки, как дети, как клоуны, как маргиналы, как примитивы, как слабоумные, как отщепенцы.
Наша война с системой была временами радостной, а временами изнуряющей.
Мы веселились, разочаровывались, уставали, вновь возгорались и опять ужасно падали духом.
Часто мы ощущали себя загнанными зверьками, беглецами, презренными нищими, бездомными и беспомощными слабаками.
Мы снова и снова оказывались в полнейшей изоляции, мы были совершенно одни.
Но потом мы вдруг открывали новые идеи, встречали новых друзей, и невиданные горизонты открывались перед нами.
Нужно было только найти очередной ночлег, деньги на еду и на поезд.
Совершенно иной опыт явился нам.
Мы прочитали книги Джорджо Агамбена, книги Тиккун.
Воображение увело нас на неведомые, тайные тропы.
Концепт сопротивления Фуко оказался ограниченным.
Великий французский мыслитель не видел выхода из властных отношений.
Власть, согласно Фуко, можно было нейтрализовать, но она всегда оставалась рядом – и чаще всего внутри тебя.
Агамбен же учит другому – полному выходу из вселенной власти, бегству из всех властных структур и отношений.
Это – чудесная логика и светозарная возможность: жить без власти.
Читайте Агамбена!
В своих очередных жизненных и поэтических экспериментах, в своих размышлениях и писаниях мы пытаемся следовать этой новой и очень древней логике – логике безвластия.
Это непросто, временами даже страшно.
Власть сейчас всюду – на улицах мегаполисов, в мировом захолустье, на границах государств, в головах людей, в интернете и кунстхалле, в воздухе над нашими головами, в офисах и частных домах, в словах и отсутствии мыслей, на политических демонстрациях и в дискотеках, даже в том, что мы едим и пьём.
Но это тем более важно – постараться быть вне власти сейчас.
Это – главный вызов.
Как сказал художник Густав Метцгер, упомянутый в этой книге: «У современных людей есть только один выбор: стать идеалистами – или исчезнуть с лица Земли».
Авторы приносят свою искреннюю благодарность переводчику книги Милану Вичичу, белградскому издателю «54 технологий сопротивления» Джиджи и самому первому, московскому издателю этого кошачьего произведения Сергею Кудрявцеву.
Александр Бренер, Барбара Шурц
Март 2017
Опубликовано на сербском языке в кн.: Aleksandar Brener i Barbara Šurc. Šta činiti? 54 tehnologije kulturnog otpora odnodima vlasti u epohi poznog kapitalizma. Beograd: Utopia, 2017.
